Аромат крови пропитал воздух. Алое склеивало угольную шерсть.
На востоке светлело. Пунцовые ленты рассветных лучей расползались по небосводу, озаряя мрак отступающей ночи. Еще совсем недавно царила тьма, а теперь ее когтистые пальцы неохотно выпускали лес из кромешного плена.
Из-под полуприкрытых век стеклянным взором смотрела пара волчьих глаз. Он редко, но медленно моргал. Поднимать веки с каждым разом становилось все тяжелее.
По земле плотной дымкой струился предрассветный туман. Он все еще густой и сырой, но новый день развеет его, оставив росой на изумрудной траве.
Лапы налились свинцом. Когти лениво касались редкой растительности, сопровождая каждый шаг характерной мелодий.
Исполины, тянущие свои крепкие руки-ветви к небу, бросали бесстрастные взгляды к своим ногам, где он тянул изнуренный след.
Он вдохнул. Вдохнул жадно и шумно, но тут же зашелся в удушливом кашле. В горле все ссохлось и жгло. Он тщетно пытался усмирить тяжелое дыхание.
Тишина затянулась. В колючих зарослях дикой малины хрустнул сухой сучок. Он напрягся, чувствуя, как мышцы застонали пересиливая измену. В тот же миг из густой темноты вынырнула изящная косуля, провожаемая изнуренным взглядом Кёнертлена.
Свободный дух остановился. Опорой ему послужил шершавый стан горбатой сосны, чьей ствол разделялся надвое. Волк  облизнулся, хищно оглядывая округу подозрительным прищуром. Тишина. Это его и настораживало...
Кёнертлену удалось вырваться из пут Мертвого леса, где на него устроили охоту отродья седьмого, а сейчас его нутро грызла злость. Она плевалась ядом, грозно ревела, раз за разом разбиваясь о клетку ребер, но все еще оставаясь в заточении рациональности. Свободный уже давно не дает этому зверю - нет, монстру - сорваться с цепи. Поэтому и сейчас не станет. Монстр - кровожадная и страшная тварь, злобная, омерзительная, но все еще являющаяся его неотъемлемой частью и ждущая своего воскрешения.
Не сегодня.
Кёнертлен не хотел вновь ударяться в слепое безумие, от которого его уже однажды сумели спасти. И он подозревал, что в следующий раз никто не осмелится зажечь лучину в этой непроглядной тьме...
Чудо, что кто-то отважился в прошлом.
Дух, собравшись с силами, отдернулся от сосны, быстрым шагом пройдя до покатого валуна, обросшего лишайником и мягким мхом, где и рухнул на землю, скрывшись в тени. В темноте, которую еще не успел изничтожить рождающийся свет, Кёнера не было видно; он замер, сливаясь с лесом.
Боль отрезвляла, но ненадолго, а когда тело обрело долгожданный покой, то разум просто не мог бороться с назойливым желанием погрузиться в сон. Перед глазами все плыло, казалось, даже земля потеряла свое твердое состояние, превращаясь в нечто эфемерное. Черный волк ощетинился, обнажая светлые клыки, которые светились белым на фоне его сажной шерсти. Но всколыхнувшийся протест, словно влажный хворост, так и не сумел превратиться в пожар.
Кёнертлен в неожиданном для себя смирении полуприкрыл веки, невидящим взглядом уставившись в траву. Зрение сфокусировалось на ближайших ростках, предавая им четкий образ малахитовых линий. Стебель травы неслышно колыхался под дыханием волка.
Как же Кёнертлен, который вселяет, если не страх, то тревогу, в чужие сердца оказался в такой плачевном положении, вынужденный сам боятся и тревожиться? Дух солжет, если ответит "не знаю". Он все прекрасно знал. Знал, а потому ироничная ужимка приподняла его губу, вновь обнажая ряд клыков. Знал, черт возьми, но все равно оказался здесь. В крови и уставший, на грани смирения и безумного смеха.
Кретин.
И пусть он хоть трижды отрекся от своего предназначения, но оно, в итоге, само настигло его. Оно подкралось так легко и бесшумно, словно полет неясыти, и вонзило свои когти так глубоко, как деревья вгрызаются корнями в землю. Оно не отпустит до тех пор, пока не прочтет в глазах его, в глазах духа, смирение и принятие. Он чувствовал, что уже увяз в этой трясине, и чем отчаяние его борьба - тем быстрее наступит поражение.
Кёнертлен закрывает глаза, но вместо привычной тьмы видит две капли крови, два драгоценных граната. Они смотрят на него. Они боятся. Он тоже.
Небо все еще серое. Свету еще долго не пробиться сквозь плотную крону здешних деревьев, ведь они плотно сплели пальцы над головами, не желая делиться и крупицей драгоценного солнца.
Что за странное чувство? Одновременно и облегчение, и страдание. Найти своего хранимого великое счастье для духа, но только не для того, кто зарекся не искать.
Земля жадно лизала кровь где-то в области груди.
Кёнертлен не собирался изменять своим принципам. Он не станет игрушкой в волчьих лапах, не преклонит колено перед смертным, смиренно опуская взор. Он дикий, неумолимый, свободный. И все же что-то не дает покоя. Что-то тянет в груди. Глубокое забытое чувство, которое когда-то вело его через земли в поисках неведомого. Как теперь ему уйти, когда он знает где тот, кого ищет его инстинкт? В прошлом лишь незнание помогало заглушить зов, но теперь все нутро выло и ревело, разрывая сознание духа, который не искал, но нашел.
- Убирайтесь, твари, - низкий тембр проржавел хрипотцой. Дух осязал чье-то незримое присутствие. Он знал: гость соблазнился кровью и слабостью. Это, скорее всего, тени, которые наконец-то нагнали его. - Проваливайте, иначе я заберу вас с собой, - он и сам не верил своим словам, но от них не отступится.
Кёнертлен напрягся, приподнимаясь с земли.
Ненавижу.

Отредактировано Kenertlen (2017-02-03 23:19:19)

Он слышал чьи-то шаги, но никак не мог понять действительно ли кто-то отбивает быструю дробь лапами о землю или это его сердце колотится в ушах... Дух закрыл глаза, погрузившись в темноту, такую же черную, как и его смольная шерсть.
Кёнертлен не знал сколько прошло времени, прежде чем он вновь решил взглянуть на мир. Его изнеможенный взгляд невольно зацепился за бледный силуэт, мелькнувший между стройных стволов сосен. Воспаленный разум тут же угадал в этих плавных движениях шаг знакомого волка, совсем забыв, что тот не может двигаться так стройно, ведь его задняя лапа ужасно изувечена.
- Алтея... - одними губами произнес Свободный, но тут же изумился собственным мыслям. Этот щенок не может зайти так далеко. Его "отец" не позволит, ровно как и сил не хватит. Но понял это черный волк слишком поздно. Впрочем, какая разница? Отреагировать, как полагается, ему все равно не под силу.
Кёнертлена до безобразия выжигало изнутри собственное бессилие. Погибнуть вот так вот, когда удалось спастись от стаи голодных теней? Что может быть трагичнее и обиднее? А ведь все это из-за этого проклятого красноглазого щенка. Чтоб его. Надо же умудриться свалиться на голову свирепому зверю. Не будь он тем самым хранимым, то лишился бы целостности оставшихся лап.
Свободный не успел заметить, как светлая голова склонилась над ним. Верно. Глаза Алтеи хоть и кроваво-красные, но в них всегда колышется мир и спокойствие. В этих же билось желание убивать.
- Назови мне хотя бы одну причину не убивать тебя прямо сейчас, - она - он понял это по голосу - склонилась над ним непозволительно низко. Кёнертлен оскалился, обнажая окровавленные клыки. Он сразу понял, что она - полудух, но не сразу почувствовал, что она связана. Да, Кёнер всех личных духов нарекал связанными или скованными, ведь именно так для него и выглядела эта связь.
Любопытно. Волк немигающим взглядом серых глаз уставился на неизвестную. Он знал суть полудухов. Все они либо поглощены лишь тем, то жалеют себя, либо заражены жаждой убивать, мол, так они чувствуют, что живут. Бесцельные, бессмысленные. Они - ошибка. Кёнертлен понимал их, но лишь отчасти. Ведь он тоже в какой-то степени является исключением. Правда ему приятен тот факт, что он прозрел спустя поколения смиренного служения волкам.
"Причина..." - думал он. - "Если она захочет убить - нет причин остановить ее. И все же..."
- Ты сомневаешься, - прохрипел волк, поворачивая голову так, чтобы лучше видеть ее глаза. - Те, кто не сомневаются, оставили мне это, - Кёнертлен указал на страшную рану на груди. А после он замолчал. Если бы она поставила себе четкую цель - он бы уже испускал последний вздох. Но она не сделала этого. Она заговорила. Шанс?
- Я не знаю почему, но ты не убила, и теперь хочешь услышать достойную причину, которая оправдает твоё решение и не заставит после сожалеть, - подытожил дух, слабо щурясь.

- Я растягиваю удовольствие, - блефовала она, а уста ее источали сладкий голос. - Даже если я не притронусь к тебе, ты все равно сдохнешь здесь, никому не нужный... - Свободный дух поморщился то ли от боли, то ли от сказанных слов. - Никому не нужный свободный дух.
Всего несколько слов, но сколько смысла в них было вложено, сколько эмоций, пусть и скрытых (возможно... даже от самого обладателя). И вновь Кёнертлен столкнулся с этим проклятым камнем преткновения. Даже полудухи больны, даже они одержимы мыслью посвятить свою жизнь волку. Не каждый способен насладиться свободой, ведь цена ее велика. И она не стала исключением. Родилась свободной, но все это время бродила в поисках цепи, а найдя ее, дорожит сильнее, чем принципами, что вели ее все эти годы. Это звучало страшно, безумно. Кёнертлену и в жизни не постигнуть таких высоких чувств, которые познают духи (или же полудухи), решившие связать себя с волком. Он не мог не восхищаться. Но стать таким же... тоже не мог.
Кёнертлен смотрел на нее и в тоже время сквозь. Фокусировка менялась, заставляя зрачок медленно сужаться, а после расширятся так, что серебряная радужка глаз затмевалась черным омутом зеницы. Ее образ то казался неясным, превращаясь в призрачный силуэт, то снова становился до безумного резким: ее нежная зелень глаз пылала малахитовым огнем, облизывая выпуклое стеклышко глазного хрусталика. Такого живого пламени не увидишь в глаза лесных тварей, которые обезумели от своей слепой жажды, в их глазах застыла тупая неясность...
Полудухи...  Они и духи, и волки одновременно; они застыли на пороге миров, разрываясь в сомнениях, и вся их жизнь проходит в погоне за безответном вопросом: "куда направится?". В этом-то и заключалась вся суть их проблемы. Не нужно искать, нужно просто идти. Идти до тех пор, пока твое предназначение не найдет тебя. А оно всегда настигнет. Как настигло Кёнертлена.
- Я свободен и горжусь этим, - с вызовом прорычал Кёнертлен, приподнимая голову. Он и сам не ожидал от себя такого порыва. Не пожалеть сил, чтобы доказать кому-то свою полноценность... Видимо, это опять Алтея морочит его голову. - Мне не нужна цепь, чтобы обрести покой. И пусть я рожден, чтобы отыскать хранимого, но я твердо решил посвятить себя поиску иного смысла. Я отдельный и целостный, а не опора этому сломанному щенку!.. - Свободный не заметил, как эмоции взяли вверх, и он перешел на личности. А когда осознал, что сказал больше, чем хотел, то замолчал. Его глаза в неясном ужасе расширились. А так ли это? После того, как Алтея появился в его жизни многое изменилось. Он раньше, например, не истекал кровью, находясь на грани... а еще он не изливал чувства незнакомке.
Слабость новой волной разлилась по телу, и волк устало опустил голову. И сколько ему еще вот так вот лежать в этой траве? Неужели это его последний разговор?..
Волчица молчала. Видимо, его слова о причинах, которые она ищет, задели ее, сыграв на струнах души. Что ж... Кёнер не любитель играть на чужих чувствах, но если его спрашивают - он отвечает.
- Духи, - послышалось с ее стороны. Презрительное лишь от того, что бессильное. - Вы считаете себя венцом этого мира. Существа, призванные оберегать его и тех, кто в нем живет, - раздался смех, разрезающий таинственное полотно тишины. Свободный дух напрягся. Он не знал, что царит в ее душе, не знал, что она пережила. Он и не хотел. Нести чей-то груз - тяжко.
- Посмотри на меня, дух, пока еще можешь. - волк не повиновался. Он бесплодно взирал в сырую землю, где копошились дождевые черви. - Кто я для тебя? Недоразумение? Случайность?
Дух молчал. А что он мог? Она взбешена. Он, кажется, ступил туда, куда не следовало. Силы медленно покидали его, пока он утопал в ливне неожиданных чувств. Чужих чувств.
- Но ты... Да, ты! Ты ничем не отличаешься от меня. Ты - так же пуст, как и я. Сосуд без содержимого.
И снова пустое молчание. Кёнертлен ждал. Вот только чего?.. Сил.
Черный зверь подтянул под себя немеющие лапы. Все его тело напряглось, натянулось подобно тетиве лука. Канаты мышц, надрываясь, заскрипели. Свободный, превозмогая себя, поднялся с земли, тяжело дыша и опираясь плечом на валун.
Продолжать лежать - означало сдаться.
- Верно, - низко пророкотал ощетинившийся дух, безжалостно взирая сталью холодных глаз. - Ты случайность. Но недоразумение?.. Вряд ли.
Кёнертлен и сам не знал зачем все это говорит. И говорит ли он что думает или всего лишь пытается угадать, что хочет услышать она?
- Ты считаешь, что родиться полудухом - наказание? Хочешь, я расскажу тебе, что значит быть духом?
Кёнертлен покачнулся, но устоял.
- Ты рождаешься лишь потому, что рождается волк. Ты не случайность, ты тупая последовательность. И вот, не успеваешь ты понять, что родился, как у тебя в голове появляется всего лишь одна - одна, будь она проклята - мысль. Голос велит "найди". И тебе ничего не остается. Ты ищешь. Не знаешь кого и как долго. Есть и те, кто всю жизнь проводят в скитаниях, так и не успев найти своего хранимого.
Волк замолчал. Голос совсем охрип. Стоит ли продолжать?
- Ты родилась свободной. Не нужно каждый день обращаться к небу с вопросами "зачем" и "почему". Небу плевать на нас, оно не ответит. Ответишь лишь ты, - прорычал он, шагнув ей навстречу. Сколько можно всем кричать о том, что нет никаких предназначений, есть лишь выбор. А они все блуждают в потемках, не замечая истины. Впрочем, эта истина только для него.
- Я отрекся от своей природы. Я давно прекратил поиски хранимого. Поэтому, - волк тяжело вдохнул, - не смей сравнивать меня. Ни с кем. Я дух, но давно перестал понимать их, ровно как и они меня. Я другой. И ты тоже. Скажи, зачем ты связала себя? Я не понимаю.

Волк поморщился, невольно вздрогнув от боли, которая накатила новой пульсацией, а после утихла. Свободный не понимал: то ли боль и правда утихает, то ли он ее более не ощущает. Странно все это и неправильно. Раньше такого не было. И если бы у Кёнертлена спросили, он бы предпочел воздержаться от подобного рода дебютов. Но его никто не спросил. Никогда не спрашивают.
Черный ощущал, как его нутро дрожит. Казалось, что его вывернет...
- Щенок? - а затем послышался смех. Какой-то неровный, словно напускной. Кёнер озлобленно ощетинился. Каким бы ни был этот щенок (сломанным или нет), но это только его щенок. Никто не смеет упоминать его, смеяться над ним... Но она смеялась не над альбиносом. А над ним, Кёнертленом. А ему лишь бы найти предлог пересилить себя и вспороть чужую плоть. Он шагнул, возбужденный жаждой крови, но она вновь заговорила, отвлекая его внимание.
- А теперь не смей говорить мне о своей свободе. Я вижу тебя, вижу, дух. Ты прав - действительно, духи всегда думают о своем хранимом. Ты говоришь о свободе, но в голове у тебя крутиться образ твоего... Щенка. Это ли свобода?
Кёнертлен промолчал, словно вернув себе прежнего себя. Он не станет поддаваться, ни этому скованному полудуху, ни Альтее. Свободный все еще свободен, но в равной степени обескуражен собственным смятением. Но это не делает из него раба. Оковы спадут, как только он разорвет сомнения в клочья, точно также, как разрывает пасти своих врагов. Она не возмутит его спокойствие... по крайне мере не уничтожат целиком.
- Ты сам не знаешь чего хочешь. Хочешь свободы? Хочешь независимости? Ты уверен?
Она приблизилась так, что ее дыхание обжигало холодеющий нос духа, заглядывая в глубину еще более холодного взгляда, подернувшегося мертвенным инеем.
- Да, - сказал он одно, но в голове тут же всколыхнулись противоречия. Ложь. Ложь... Но он знал: его ложь станет правдой, если убедить себя в ее истинности. - Уверен, - пророкотал он, злобно клацнув зубами.
- Так знай, что это такое. Свобода - это ничто. Это пустота. - Кёнертлен отстранился, в его взгляде читалось непонимание и разочарование. Для нее свобода - ничто, а для него - все. - Пустота, которая наполняет тебя изнутри. Ты - всего лишь оболочка. Ты ешь, дышишь, чувствуешь боль, живешь... Но при этом тебя нет. Ты - никто. Это чувство утраты. Это постоянно, чтоб оно было проклято, чувство утраты!
Волк поморщился. Она не ценит то, что имеет... вернее, что имела. Ведь сейчас она связана эти проклятым контрактом с живым волком. Так почему старая рана все еще тревожит и гноится? Свободный вопросительно прищурился, все еще не понимая. Разве ее должны тревожить призраки прошлого, если она добилась, что искала - рабства.
- Ты знаешь только то, что убивая, ты становишься живым хоть на мгновение. Только высасывая жизнь из других, ты на мгновение чувствуешь свою полноту. Ты - паразит, не более. Это вечное рабство. Свобода - всего лишь иллюзия. Её не существует на самом деле...
Она шептала, а он слышал в этих словах истину, но истина это была не его, а ее. Волчица уже не упрекала его в глупости, а просто рассказывала о своей боли, о том, кем она была и что чувствовала. Но Кёнертлен подозревал, что такой она и осталась. Разве что стала немного менее пустая. Но ему было не жаль. Она просто не ценила свободы, которую получила при рождении, а искала иной участи. Ровно как и он не ценил своего предназначение. Он понимал это, но все равно отрицал. Она не ценит. Он тоже не станет.
- Ты хочешь знать, зачем я связала себя? - после непродолжительного молчания зеленоглазая вновь подала голос, а Свободный лишь едва заметно согласно качнул головой. Да, зачем?
- Я могу сказать, что потому, что это выгодно - я могу убивать, и не бояться наказания. Но ведь мы оба знаем, что это не вся правда, - странное оправдание для петли на шее. Убьешь и избежишь последствий. Но отвечать за них придется твоему хранимому. Какой в этом прок? Причинять боль тому, кого любишь - мучительно. Наверное.
- Я связала себя потому, что мне хотелось этого. Как тебе хочется быть рядом со своим сломанным щенком.
Кёнертлен шумно вдохнул. Какая же отвратительная тварь способна так искусно играть на струнах его души, причиняя такую боль? Такая же как и он сам. Та, что понимает противоречия собственных чувств. Такая же тварь, как и он. Свободный поднял взгляд на полудуха, едва ли не клокоча от гнева. Он ненавидел эту правду. А сейчас она обнажила ее так, словно он сам себе признался в этом. Чертова дрянь, как она посмела? Кто дал ей право говорить его голосом?
Черный зверь задрожал, выгибая шею, и крутя головой, словно ему кто-то горячо шепчет на ухо, а он пытается увернуться от страшных слов. Кёнертлен шагнул ей навстречу. Его глаза зловеще потускнели, покрываясь мрачной пеленой.
- Я хочу убить его, но не могу, - глухо проговорил он сквозь сжатые клыки, - я могу оставить его, но не хочу.
Волк вновь шумно вздохнул, отворачиваясь от полудуха.

Кёнертлен смотрел в землю. Он видел свою кровь, она пропитала почву, смочила ее сухую глотку, и теперь малахитовая прежде трава горела алым в предрассветных сумерках. Если бы Кёнертлен, который еще не встречал Алтею, увидел бы Кёнертлена, который уже встретил Алтею - первый бы с безумным отвращением вспорол брюхо второму, втаптывая внутренности в землю. После встречи с альбиносом Свободный изменился: он начал сомневаться и метаться. Это погубит его, он знал, но все равно оказался на этой опушке, истекая кровью. Не забавно ли это? Не избежал участи, которой ждал. А может он нарочно решил разрушить себя, чтобы не выбирать?.. Звучало слишком безумно и безнадежно, чтобы принимать эту истину (если это и правда она).
- Одно твое слово - и я убью его, - волк хрипло рассмеялся, и его слабый смех напоминал шепот ветра. Он скосил серые глаза на волчицу, смотря на нее так, словно видит перед собой сумасшедшую. - Хочешь - я сделаю это, для тебя. - после этих слов Кёнертлен резко замолк, а безумная улыбка сошла с его губ, оставляя на морде волка холодное спокойствие. Он поднял голову, вновь взглянув на белую.
- Ты... - горячо прошептал он, поддаваясь вперед, - сделаешь это, - все также говорил он, - для меня?.. - волк вопросительно склонил голову. Он был серьезен, как казалось, но в следующее мгновение его лицо исказилось. Нижнее веко насмешливо прищурилось, а уголок губ зловеще дрогнул, но тут же вновь замер, а в глазах застыла прожорливая пустота.
- Ты в своем уме?.. - холодно прошелестел он. - Не лги хотя бы себе! - рявкнул он, резко качнувшись вперед. Казалось, что волк вот-вот рухнет на землю, но тут  он взорвался темной  дымкой, из сгустков которой собрался огромный ворон. Свободный пронзительно каркнул, со свистом рассекая воздух острыми когтями перед мордой волчицы, метя ей в глаза, а после рванул в сторону, рухнув на валун; в следующее мгновение дух дернулся, превозмогая себя и отталкиваясь от камня; он тяжело взлетел, устремившись к ветке сосны, где и взгромоздился, смотря на полудуха снизу вверх, как и в прошлый раз.
- Не спускай глаз со своего волка. Потому что я найду его, - угрожающе прошипел Кёнертлен. - И убью, потому что не допущу той же ошибки, что и ты. Я не стану сомневаться и искать оправдание своей слабости!
Птица съежилась. Встревоженная рана разболелась пуще прежнего, пропитывая перья кровью.
- Я разорву его в клочья, чтобы накормить червей. И сделаю это не для того, чтобы освободить тебя от отвратительной связи - нет, я не лжец - я сделаю это, чтобы ты осознала перед смертью: щенок мой и только мой; я решу жить ему или сдохнуть.
Ворон гневливо сощурился, а после отвернулся. Размяв крылья, он принялся перескакивать с ветки на ветку. Алтея и правда принадлежит ему и никак иначе. Кёнертлен решит как с ним поступить: убьет или оставит в живых. Решить он всегда успеет. А сейчас ему нужно поспешить туда, где ему точно помогут. Пусть калека просто ужасен в охоте и еще более бесполезен в бою, но он лучший целитель, которого только знает лес. Он залечит раны зверя.